С берега я слышу громкие аплодисменты и крики одобрения. Взглядом ищу другую лодку. Но меня волнует не разгневанный Сантос, который все еще в воде. Я вижу только Лирана, который смотрит на меня… с разочарованием. Я быстро проверяю, по-прежнему ли у меня обнажена грудь, и снова подтягиваю бретельку. Лицу становится жарко от стыда. Взгляд Лирана почти ничего не выражает. Но то, что он сильно недоволен, очевидно. Интересно, как он вообще мог что-то заметить с такого расстояния?

– Ты все сделала правильно, – шепчет Лу, а Лакрос позади меня громко ругается и тянется к единственному веслу – наверное, чтобы как можно скорее довезти нас до берега и больше меня не видеть.

Когда мы причаливаем, некоторые из присутствующих хлопают в ладоши, но, когда Сантос выходит на берег и бросает на своих подданных злобные взгляды, аплодисменты стихают. Я ищу взглядом Густу, который мне одобрительно улыбается, а затем извиняюсь и ухожу, чтобы переодеться в сухую одежду.

Когда я вхожу в зал через большие стеклянные двери, кто-то хватает меня за плечо. Я пытаюсь сопротивляться, но потом вижу, что это Лиран. Он ничего не говорит, просто тащит меня по залу, потом видит за одним из гобеленов вход для прислуги и толкает меня вниз по лестнице. Он открывает несколько дверей и наконец впихивает меня в одну из комнат. Когда я вижу, что он стоит передо мной в гневе, сердце у меня начинает сильно и неприятно колотиться.

– Лиран? – спрашиваю я в надежде, что он не разорвет меня на куски, если я назову его по имени.

– О чем вы при этом думали, Навиен? – рычит он, сжав кулаки.

– При чем при этом, ваша светлость?

Я сержусь, потому что перед другими князьями он обращался ко мне на «ты», а теперь снова использует учтивую форму.

– Во-первых, зачем вообще было бросать вызов Сантосу? А во-вторых…

Он делает вдох, и на лице у него возникает гримаса, которую я едва могу разглядеть в темной комнате. Хотя бы немного увидеть что-то позволяет свет восходящей луны, который падает через крошечное окошко.

– Как можно было представить себя в таком виде?

– Представить? – Я фыркаю. – Вы имеете в виду, что я обнажилась?

– Да, – выдавливает он сквозь стиснутые зубы.

– Это мое тело и мое решение.

Он подходит ко мне и хватает за плечи.

– Это не так.

– Ах, вот как?

Я смеюсь и пытаюсь стряхнуть его руку. Мне это не удается, поэтому я отступаю, при этом натыкаюсь на кровать, и только Лиран мешает мне упасть.

– Вы олицетворяете Авиелл. Вы не можете вести себя как дама легкого поведения.

Я в изумлении открываю рот, поднимаю руку и бью его по лицу.

– Вы смеете называть меня дамой легкого поведения?! – вскрикиваю я, и по щекам у меня текут слезы. Настоящие слезы, как у Авиелл.

– Как еще можно назвать то, что вы сделали?

– Я воспользовалась его слабостью!

– И ради этого разделись.

Тело у него сотрясает дрожь. Ему несколько раз приходится закрывать глаза, чтобы успокоиться.

– Это мое решение. Авиелл когда-нибудь вернется, и все узнают, что я никогда не была дочерью князя. Лакрос тоже поймет, что обнаженной была не Авиелл. Вы ведь об этом заботитесь, ваша светлость. Могу вас успокоить.

Я опять пытаюсь вырваться от него. Редко в своей жизни я чувствовала себя такой несчастной.

– Я не об этом забочусь, – говорит он немного спокойнее, продолжая меня удерживать.

– Мне все равно, что вас беспокоит, – кричу я. – Вы не имеете права…

Внезапно я ощущаю на губах его губы. Я испуганно хватаю ртом воздух. Он немного отстраняется и смотрит на меня. У него в глазах сверкает гнев и пробегают голубые искорки. Он выглядит так, будто испугался сам себя.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел обнаженной тебя, Навиен. А не Авиелл.

Голос у него звучит мрачно и тихо и словно оседает у меня на коже. Я хочу стряхнуть его, как и слова, которые он произнес. Но они откликаются в моем сердце.

– Почему? – спрашиваю я дрожащим голосом.

Он не отвечает. Несколько бесконечных мгновений. Пока я не поворачиваюсь, чтобы уйти. Он не держит меня, и я отгоняю горькое разочарование. Я должна быть умнее.

– Навиен, – все же останавливает меня он. – Я… потому что я хочу быть единственным, кто видит тебя такой.

Он поворачивается ко мне. Его дыхание становится прерывистым.

Что-то внутри меня хочет кинуться к нему. Поцеловать его. Отдаться ему и заставить его отдаться мне. Чувствовать только его.

Но вместо этого по щекам у меня текут слезы. Меня охватывает странное неконтролируемое чувство, которого я никогда раньше не знала. В то же время я ощущаю себя несвободной, на меня будто что-то давит. У меня все сжимается – горло, желудок, грудь.

– Я никогда не буду ею, Лиран.

– Я знаю, – говорит он. – Но нет никакой разницы между…

Он замолкает, когда я убираю мокрые волосы со шрама и обнажаю перед ним грудь. С меткой. Той, которая доказывает, что я демон и останусь им всегда. Независимо от того, сколько слоев кожи я соскребу ножом. Внутри я остаюсь неправильной и нечистой.

Лиран смотрит вниз. Смотрит на метку, а потом опять мне в глаза.

– А что, если мне на это плевать?

Я делаю шаг вперед, беру его руку и кладу себе на грудь. Прямо на черное сердце.

– Чувствуешь это?

– Что?

– Моя кожа. Она холодная.

– Ты плавала и…

– Лиран. Мы оба знаем, что демоны холодные на ощупь. У нас холодная кровь.

– Ты не демон.

– Да неужели?

Я качаю головой. Такие слова я хотела услышать тысячу раз. Но они ничего не меняют.

– Ничто не изменит моей сущности.

– Мне нужна именно эта твоя сущность.

– Нет. Не в этом мире.

Он кладет руку мне на шею, большим пальцем поглаживает меня по щеке.

– Тогда я изменю этот мир.

Я опускаю глаза. Чтобы не видеть его пронизывающего взгляда.

– Это обещание вы не сможете сдержать, ваша светлость.

Я снова хочу отстраниться от него, и на этот раз, когда я чувствую, как он крепко меня удерживает, я понимаю, что у меня не хватит сил дальше сопротивляться тому, чего мне так хочется. Я делала это слишком долго. Терпела каждый удар. Перестала называть своих родителей мамой и папой, хотя мне этого хотелось. Я сдерживалась и не оплакивала Филиппа и Калеба, чтобы у Авиелл было плечо, на котором можно поплакать. Я так и не всадила аббату Режану в сонную артерию кинжал, который всегда